Между тем, мост далеко не сразу обрел свой «открыточный» вид: поначалу он был деревянным, а затем несколько раз перестраивался в камне.
Несуществующая Анечка
Впервые заменить паромное сообщение пешим на этом участке постановил еще Петр I в 1715 году, распорядившись «за Большою Невою на Фонтанной реке по першпективе сделать мост».
Деревянное мостостроительство в те годы широко развернулось в Петербурге — переправы появлялись то тут, то там, и никакого сакрального значения их наименованию не придавали. Поскольку наводить мост на Фонтанке подрядили солдат располагавшегося неподалеку адмиралтейского «строительного батальона» под командованием майора Михаила Аничкова, то и мост стали звать «Аничковым» (с ударением на второй слог). Много позже молва породила миф о некой Анечке – безвестной героине туманной любовной истории, связанной не то с архитектором, не то с одним из строителей моста. В народе мост даже какое-то время называли Анечкиным. Но это не более чем красивая легенда.
Сам Аничков принадлежал к дворянскому роду, корни которого уходят в XIV век. Известно, что после постройки моста он дослужился полковника и владел участком, где сейчас находится Александринский театр. Оттуда к Садовой улице вел Аничков переулок, который сегодня зовется переулком Крылова.
А Аничков дворец, построенный здесь в 1740-х годах, был назван просто по близости к одноименному мосту и к роду Аничковых отношения не имел.
Каменный век
На смену деревянной в 1785 году пришла каменная переправа. Прежде нее на реке Фонтанке были построены из камня Прачечный, Пантелеймоновский, Измайловский, Семеновский и Обуховский мосты, мосты Ломоносова и Белинского.
Впрочем, ветшать деревянный мост начал уже в 1720-х годах. Кроме того, он был настолько узким, что два экипажа с трудом могли разъехаться на нем. В 1921 году за его реконструкцию взялся голландец Герман ванн Болес, а воплощал его проект в жизнь Доменико Трезини. «Нынешнего 1721 года в январе месяце повелено отпустить из города архитектору Андрею Тризину к строению подъемного мосту, который строится через фонтаную речку, для ящиков дикого камня, из города четырнадцать саженей...», — говорилось в одном из документов того времени.
Благодаря Болесу мост приобрел разводной пролет, открыть который способны были два человека (раньше для прохода судов один из пролетов приходилось разбирать). В 1749 году по проекту архитектора Семена Волкова Аничков мост был перестроен. Одной из причин, по которым его требовалось укрепить, стал подарок императрице от персидского шаха — слоны, которых должны были торжественно провести по Невскому проспекту.
Спустя еще 30 лет всю Фонтанку одели в гранит, а мосты оформили однотипно по проекту француза Перроне. Перестроили и Аничков мост: он стал гранитным, трехпролетным и снова обрел разводной механизм.
Обретение коней
Проект перестройки моста был составлен инженер-майором Иваном Буттацем при участии инженера Александра Редера и подписан Николаем I в декабре 1840 года, а 22 мая 1841 года в основание нового Аничкова моста был положен первый камень. Работы под надзором директора Путейского института генерал-лейтенанта Андрея Готмана шли споро: уже через три месяца были выложены новые кирпичные арки, своды облицевали розовым гранитом, оставшимся от строительства Исаакиевского собора. Мост соорудили всего за полгода, после чего встал вопрос о его эстетическом оформлении.
Сначала планировали украсить своды бронзовыми накладками, быки – декоративными вазами, а береговые устои – конными группами. Позже решили ограничиться лишь последними.
Петербургский скульптор-анималист Петр Клодт в то время работал над скульптурами ведомых юношами коней, которые должны были украсить пристань на набережной Невы у Адмиралтейского бульвара. В итоге на пристани остались львы и вазы, а коням нашли иное применение: в ноябре 1841 года взвод саперов переместил их из литейной мастерской на Васильевском острове к Фонтанке. Их установили на западном берегу реки. С восточной стороны разместились гипсовые копии, выкрашенные под бронзу.
Еще год понадобился Клодту, чтобы создать вторую пару конных групп, но оказаться на Фонтанке им была не судьба: по указанию Николая I фигуры подарили прусскому королю Фридриху Вильгельму IV и перевезли их в Берлин. Тем временем обер-полицмейстер, следивший за состоянием моста, сообщал, что «у алебастровой фигуры лошади оказалась трещина, а алебастр местами начал отваливаться, отчего фигура делается безобразной». Одна из гипсовых копий настолько обветшала, что у нее отвалился хвост.
Новые бронзовые скульптуры на Аничковом мосту были установлены лишь 9 октября 1843 года и простояли всего три года – на этот раз их подарили королю Сицилии Фердинанду II и увезли в Неаполь. Клодт увидел в этом знак судьбы и вместо очередных копий решил сделать совершенно новую композицию на тему покорения природы человеком.
Эскизы последних двух групп были готовы в 1848 году, а в 1850 скульптурные группы украсили наконец мост. Четыре образа соответствуют этапам укрощения коня: в первой группе изображен человек с кордой в руках, во второй — попытка коня вырваться на свободу, в третьей — постепенное утверждение воли человека, в четвертой — человек, спокойно идущий рядом с укрощенным конем. Кони третьей и четвертой группы, в отличие от первых, подкованы. Легенда гласит, что Николай I на церемонии открытия моста хлопнул художника по плечу и заявил: «Ну, Клодт, ты лошадей делаешь лучше, чем жеребец!»
Еще три пары таких же скульптурных групп позже были установлены в Стрельне, в Петергофе и в усадьбе Голицыных Кузьминки под Москвой. Они стали одним из главных символов Петербурга.
Об Аничковом мосту писал Александр Блок:
...Лошадь влекли под уздцы на чугунный
Мост. Под копытом чернела вода.
Лошадь храпела, и воздух безлунный
Храп сохранял на мосту навсегда...
Все пребывало. Движенья, страданья —
Не было. Лошадь храпела навек.
И на узде в напряженьи молчанья
Вечно застывший висел человек.
Легенды Аничкова моста
Аничков мост, один из самых «открыточных» мостов Северной столицы, фигурирует во множестве легенд, от романтичных до неприличных.
К слову, жители Петербурга XIX века шутили: «в Петербурге не употребляют алкоголь только четыре человека, все они стоят на Аничковом мосту и не пьют лишь потому, что держат коней и руки у них заняты».
Лик любовника
Молва тех времен гласила, что Клодту изменила жена. Он не смог с этим смириться и нашел соперника, но вместо того, чтобы вызвать его на дуэль, что и было положено делать в те годы, просто увековечил этого мерзавца в скульптуре. Точнее, в ее одной части.Теперь уже точно сложно сказать соответствует ли образ любовнику его жены, поскольку существуют версии, что это Наполеон или вообще бывший царь батюшка.
Для тех кто решит проверить, речь идет о коне, который находится на нечетной стороне Невского проспекта на том берегу Фонтанки, который ближе к Адмиралтейству.
Начиная с середины XIX века, в период всеобщего восхищения клодтовскими шедеврами, в Петербурге из уст в уста передавались рифмованные строки появившиеся на задней части спины одного из коней:
Барон фон Клодт представлен ко кресту
За то, что на Аничковом мосту
На удивленье всей Европы
Он выставил четыре голых жопы…
Когда император Николай I узнал об этой выходке из полицейского рапорта, то на нем экспромтом вывел строки собственного сочинения:
Сыскать мне сейчас же пятую жопу
И расписать на ней Европу!
А если бы действительно нашли?
А в тот момент родилось фольклорное имя нового моста. Его прозвали мостом "восемнадцати яиц", учитывая, что с момента торжественного открытия и до 1917 года одним из обязательных символов моста был смотрящий за порядком городовой. Ныне Аничков мост остается мостом "шестнадцати яиц", поскольку постоянное дежурство на мосту отсутствует. Хотя его можно считать и мостом "четырнадцати яиц", так как у одного коня вместо гениталий лицо личного врага Клодта.
Смерть создателя
Существует миф, что скульптур умер вскоре после того, как был грубо оклеветан — будто бы злые языки распустили слух, что у двух коней нет языков (простите за тавтологию). А Клодт, помешанный на скульптурном сходстве, решил это проверить, сунул руку в пасть всем четырем и, о ужас, языка в двух не нашел. Впал в депрессию и умер. Кони стоят на том же месте, если хотите можете проверить, если высоты не боитесь.
Реклама царских времен
Тому факту, что два коня не подкованы существует два объяснения — одно символическое, а другое юмористически-историческая.
Символом служит то, что подкованные стоят лицом к западу — значит, к войне готовы, а восточные — нет, стоят с мирными целями.
Историческое объяснение отражает юмористическое настроение горожан. Тогдашние петербуржцы справедливо рассудили, что скульптор так их расставил недаром, ибо "подкованные лошади идут от кузниц на Литейном" — такая своеобразная реклама XIX века.
Прощения императора
Император Николай I, обожавший лошадей и верховую езду, благоволил к Петру Клодту.
Одна из легенд гласит, что как-то скульптор катался на лошади в свите царя. Вдруг его скакун сорвался и вырвался вперед, а по придворному этикету того времени это было просто непозволительно, но император лишь иронично заметил: "Создавать статуи коней Клодту удается значительно лучше, чем кататься на них".
Другая легенда, тоже связанная с Николаем I, говорит, что скульптор верхом на коне случайно обогнал на собственном Аничковом мосту процессию императора. Барон Клодт понял ошибку и уже был готов к наказанию, но Николай только покачал головой и сказал, кивнув на прославленные скульптуры: "Ради этих - прощаю".