Большая церковь Зимнего дворца

В 2014 году – в дни празднования 250-летия Эрмитажа была торжественно открыта после реставрации и освящена Большая церковь Зимнего дворца, и она предстала перед нами такой, какой мы не видели ее никогда.

Зимний дворец, по замыслу его гениального создателя – итальянского архитектора Франческо Растрелли - строился для одной только славы всероссийской! Величественный и нарядный, он воспринимался как символ могущества Российской империи, его национальная святыня. Все интерьеры резиденции прославляли Россию, как могущественное и справедливое государство.

Жемчужиной среди них стала Большая церковь.
Она играла огромную роль в духовный жизни царской России. Она создавалась лучшими мастерами для первых лиц империи. Храм неизменно восхищал своим великолепным убранством, оказывал глубокое эмоциональное воздействие на именитых участников блистательных придворных богослужений. На протяжении многих лет ему принадлежала ведущая роль в укреплении престижа династии Романовых, в прославлении силы величия православной России. Не одно поколение русских монархов получало здесь духовное укрепление своим помыслам для принятия судьбоносных решений.

История строительства Большой церкви Зимнего дворца восходит к середине XVIII века - времени царствования императрицы Елизаветы Петровны, повелевшей в год празднования 50-летия основания Санкт-Петербурга в 1753 году заложить фундамент нового здания Зимнего дворца с однопрестольным храмом во имя Воскресения Господня.

Главную или Большую церковь Растрелли расположил рядом с покоями царствующих лиц.
Ее интерьер зодчий виртуозно оформил в виде зального храма. Его помещение разделено на три части: западная – трапезная, центральная – собственно церковь, увенчанная куполом, и восточная – алтарь.
Главную роль в интерьере играл и сегодня играет высокий (более 14 м) трёхъярусный резной золоченый иконостас. Он отделяет алтарь – святая святых христианского мира - от приходской части церкви. Овальные, круглые и полуциркульные обрамления икон, линии дверных проемов, карнизов с фронтонами повторяют архитектурные формы деталей интерьера, усиленного виртуозным переплетением живописного и скульптурного убранства.
Бело-перламутровый фон алтарной преграды, стен, колонн и перекрытий утопает в сверкающем блеске «божественной благодати» – золоченой резьбе в виде разнообразных головок и фигур Ангелов, цветочных гирлянд и акантовых побегов, которые изящно обвивают иконы, живописные изображения евангелистов в парусах свода, обрамляет окна, двери, заполняют простенки, арки и подпруги перекрытий. При этом фантазия Растрелли не допускала механической повторяемости однотипных, на первый взгляд, деталей, что во многом определило художественную выразительность и величие церкви.

Особое значение в православной церкви всегда придавалось расположению и составу образов. Отклонения от установленного канона допускались, как правило, только в домовых и придворных храмах в силу желания хозяев выделить именно своих небесных покровителей.
Композиционным центром алтарной преграды Большой церкви являются Царские врата. В их створках помещаются шесть медальонов с традиционным Благовещением и ликами четырёх евангелистов. В местном чине икон справа от Царских врат размещается образ Христа Вседержителя на престоле в Архиерейском облачение с атрибутами царской власти, слева – образ Богоматери на престоле с Предвечным Младенцем. На южных воротах располагается икона «Архистратиг Михаил», на северных – икона «Архангел Гавриил». Над Царскими вратами, в соответствии с каноном, находится центральная овальная икона «Тайная вечере» в окружении парящих Ангелов. Сюжеты остальных шести «малых» икон представляют святых покровителей членов императорской фамилии в память их рождения (третий ряд), тезоименитств (второй ряд) и сопутствующих этим дням праздников: избрания на всероссийский престол Михаила Фёдоровича Романова, переселение царской семьи в Санкт-Петербург, восшествие на престол Елизаветы Петровны и другими историческими событиями. Итак, все праздничные образа поставлены в иконостас ради здравствующих во время сооружения храма членов семьи Романовых в 1761 году.
Примечательно, что за всю историю Большой церкви ни один из императоров не посягнул на изменение сюжетного строя иконостаса.

Феерический замысел Растрелли воплощали известные российские скульптуры, декораторы, резчики по дереву, лепщики, позолотчики. Купол церкви, паруса и плафон трапезной расписывали живописцы из Италии, запрестольный образ - французский мастер-живописец.
Иконы рисовали русские художники на липовых досках, а итальянцы на холстах.

Но Елизавета Петровна умерла в конце 1761 года, за три месяца до завершения отделочных работ во дворце. Ей не суждено было насладиться итогом творческих исканий гениального зодчего, посвятившего интерьер церкви по желанию императрицы главному христианскому празднику.

Церемония освещения храма во имя Воскресенья Господня, в присутствии нового императора Петра III, состоялась в день Святой Пасхи 6 апреля 1762 года. Но над куполом на тот момент ещё не был установлен православный крест.
Вскоре Франческо Растрелли отправили в отставку, а коронация Екатерины II завершилась перенесением из Москвы в дворцовую церковь древней иконы «Христос Спаситель на убрусе». Это послужило основанием для нового освещения храма в честь Спаса Нерукотворного образа 12 июля 1763 года.

Большая церковь – это не просто зал в царской резиденции. Это место, где обретали своё духовное рождение члены царской семьи. Например, Екатерина Великая здесь крестила своего любимого внука Александра Павловича, родившегося в Зимнем дворце в декабре 1777 года. Обряд завершился возложением на будущего императора Александра I высшей государственной награды - ордена Святого Андрея Первозванного.
Здесь же 9 мая 1793 г. состоялось миропомазание невесты Александра Павловича – принцессы Луиза – Марии – Августы Баденской, нареченной в православии Елизаветой Алексеевной, в память императрицы Елизаветы Петровны и её деда – царя Алексея Михайловича, отца Петра Великого.

Обыкновенно Екатерина II слушала литургию, стоя рядом с золоченой металлической решеткой, отделяющей подкупольное пространство от трапезной. Взойдя на престол, Павел I пожелал в решетке переменить высочайший вензель в ней - вставить бывший тут прежде вензель государя императора Петра III. И в течение одного дня, что подтверждают архивные источники, желание императора было исполнено. Одновременно с этим по проекту архитектора Блохина на крыше зимнего дворца началось строительство деревянных колоколен над обеими церквами. Завершал колокольни высокий шпиль, увенчанный золоченым крестом с «яблоком».

11 марта 1807 года Александр I «Высочайшие указать соизволил: Зимнего Дворца Большую церковь, именовать ныне Его Императорского Величества Придворным собором». И это совсем не случайно. Дворцовая церковь считалась неотъемлемой принадлежностью главной резиденции Дома Романовых, поскольку, согласно православного вероисповедания, властитель народов огромной империи являлся наместником Бога на земле. В беспатриарший период все храмы и монастыри России, независимо от их статуса, подчинялись монаршей воли. Во всех храмах происходили молебствия, связанные с важными историческими событиями, однако именно в Большой церкви Зимнего дворца писалась славная история Российской империи.

В 1817 году в Придворный собор Зимнего дворца робкого вошла принцесса Шарлотта (в православии – Александра Фёдоровна) для того, чтобы в день рождения великого князя Николая Павловича обручиться, а в день своего рождения – сочетаться с ним браком, оказавшимся самым счастливым в семье Романовых.
Радостные события сменились печальными. Весть о кончине Александра I, по свидетельству очевидцев, потрясла собравшихся в Придворном соборе «Николай Павлович пришел в великое смятение и потерял голову, ибо услышал от графа Милорадовича горестную весть и забыв, что может испугать свою матушку, закричал тотчас священнику, чтобы прервал обряд: «Выходите с крестом!» Императрица была приведена в крайнее смущение, её окружили, и когда узнала причину тревоги, то лишилась чувств. Тогда приступили к присяге новому Государю Константину Павловичу.
После известных событий на Сенатской площади 14 декабря 1825 года в Придворным соборе во имя Спаса Нерукотворного Образа приветствовали нового императора и самодержца Всероссийского, «Божию милостию» Николая I. «… Государь с императрицей весь молебен простояли на коленях и со слезами просили благословения Божия на царствование, ибо это – день радости, день и печали».
22 апреля 1834 года, в день Святой Пасхи в присутствии членов императорской фамилии, духовенства, придворных, представителей от гвардейских полков и других приглашенных перед аналоем стоял наследник престола Александр Николаевич. Поцеловав крест и Библию, Великий князь подписал присяжный лист и передал его министру Императорского двора. Затем последовали поздравления. Торжественную минуту возвестил подданным 301 пушечный выстрел с Петропавловской крепости и с кораблей стоящей перед дворцом флотилии при колокольном звоне всех церквей столицы.

Уходящий 1837 год простился с Придворным собором во имя Спаса Нерукотворного самым грустным образом. Храм, как и Зимний дворец, стал жертвой всепоглощающего пламени, в котором погиб один из лучших церковных интерьеров Елизаветинской эпохи. Огонь уничтожил декоративную отделку храма, но не его душу – все иконы, включая огромный запрестольный образ «Воскресение Христова» были спасены усилиями пожарников, мастеровых и целой армии добровольцев, проживающих в Зимнем дворце. Не пострадали, разумеется, главные святыни храма, дорогая утварь, облачение духовенства – всего, что только можно было вынести из собора и ризницы.
Разрушительный огонь пощадил православный крест, венчающий купол храма!

Для Николая I возобновление главного храма столичной резиденции «в полном подобии бывшему» имело огромное значение. Понимая это, император возложил ответственность за максимально точное повторение декоративного убранство храма на архитектора В.П. Стасова – самого опытного, досконально изучившего творческий почерк Растрелли. Тем не менее царь и сам внимательно изучал проектные чертежи, постоянно контролировал ход строительных и отделочных работ.
Главная сложность в воссоздании интерьера собора заключалась в необходимости точного повторения декоративного оформления иконостаса, кафедры, надпрестольной сени. Стасов блестяще справился с этой проблемой, благодаря правильному выбору материалов, скульпторов и художников, способных прочесть его чертежи и эскизный проект и, проявив исключительный такт в сохранении стилистических особенностей прошедшей эпохи.

Кратчайшие сроки восстановительных работ определили изменения в выборе материала. Наряду с деревом, Стасов вынужден был прибегнуть к более простой и хорошо налаженной технологии. Декоративную скульптуру формировали из папье-маше – пластической массы, приготовленной на основе измельчённой бумаги из лубяных волокон льна с добавлением мучного клейстера и минеральных наполнителей: мела, гипса и охры.
Лепные работы, а также золочение выполнили ведущие русские мастера. На долю резчиков выпала нелёгкая задача – возродить из дерева по эскизам архитектора надпрестольную сень, кафедру и, главное, иконостас, в котором встретятся после реставрации спасённые во время пожара бесценные для семьи Романовых образа XVIII века.
Погибшую в огне монументальную роспись на плафонах трапезной, алтарной сени и кафедры, а также изображение четырёх евангелистов на парусах свода заново исполнили талантливые профессора Императорской Академии художеств.
Касательно плафона в трапезной Николай I «рекомендовал: «картина сия сколько припомню была весьма сходна с запрестольным образом. Поручить живописцу Басину написать новый, строго придерживаясь старого стиля». И представитель русской академической школы вступил в творческое соревнование с лучшими художниками венецианское и французской живописи XVIII века. Басин не только усложнил композицию плафонного панно, но и с лёгкостью исполнил её в барочной манере, продемонстрировав свое незаурядное мастерство, за что получил, кроме денежного вознаграждения в 30 000 руб. и орден Святого Владимира 4 степени.
Менее щедро был оплачен труд профессора живописи Ф.А. Бруни. Эскизы четырёх евангелистов для парусов на сводах получили Высочайшее одобрение. Художник писал их на огромных медных листах в течение пяти месяцев. Но не смотря на восхищение специалистов, Николаем I готовая работа мастера оценена не была. Посетив мастерскую Бруни после его отъезда в Италию и найдя работу художника «посредственной», император изъявил желание, чтобы образ святого Иоанна был переписан К. Брюлловым.

Дело в том, что незадолго до пожара Николай I купил за 60 000 руб. ассигнациями картину Доменико Цампьери «Евангелист Иоанн» для Александры Фёдоровны. Подарок произвёл на неё самое восторженное впечатление. Именно этим объясняется тревога императора и настойчивость, с которой он во время пожара разыскивал на Дворцовой площади любимую картину своей супруги. И именно эту картину он прислал в мастерскую Карла Брюллова для того, чтобы художник именно с неё нарисовать голову Святого Иоанна.Подкупольное пространство храма отделяет от Трапезной золоченая металлическая решетка с вензелем Петра III, перед которой обыкновенно стоял император. Слева за решеткой располагается великолепно воссозданная Стасовым кафедра для проповедника с образом Спасителя, поучающего народ в Иерусалимском храме. Однако в Николаевскую эпоху кафедра оставалось лишь декоративным элементом в убранстве интерьера, ибо проповеди Слово Божия при Высочайшем дворе были упразднены. На правом и левом клиросах в особых киотах под стеклом находились парные иконы 1766 г. с вензелями Екатерины II: справа – Спаса Нерукотворного, слева – Богоматери Толгской, обе в золоченых ризах и венках, наведённых синей финифтью и обсыпанных каждый по краям и сверху 159-ю крупными бриллиантами и бесчисленным количеством мелких.

В возобновлённый алтарь, щедро декорированный золочёными цветочными гирляндами и парящими в облаках ангелами, вернулись после реставрации образа: над царскими вратами – шитый шёлком образ «Богоматерь с предвечным младенцем», над дверью в ризницу – «Собор архистратига Михаила», в левом углу, над жертвенником, – «Знамение», выше – «Неопалимая Купина», справа и слева от жертвенника – парные круглые образа: «Спаситель в терновом венце» и «Преображение господне». На престол возложили перенесённые из походный церкви золоченые крест, осыпанный бриллиантами, с вензелем Елизаветы Петровны, дарохранительницу, находившуюся на престоле с 1764 года, и Евангелие в лист с вензелем Екатерины II напечатанное в 1766 году.
И, наконец, на Горнее место алтаря вернулся запрестольный образ «Воскресение Христово», написанный в 1761 году по заказу Елизаветы Петровны. Что интересное – с середины XIX века авторство этого «дивного образа» приписывалось Рафаэлю Санти. Но в 2000 году эрмитажными реставраторами было точно установлено авторство Лангрене.
25 марта 1839 года, в день празднования Благовещения Пресвятой Богородицы, митрополит Филарет совершил чин освящения возобновленного Придворного собора во имя Спаса Нерукотворного Образа. Торжественное шествие со святыми мощами по уставу духовенство совершало в зелёной ризе с золотыми крестами, а по ходу служения переоблачилось в белую ризу. Для столь знаменательного дня было специально приготовлено дорогое архиерейское облачение из серебряной парчи и голубого бархата с золотыми крестами, отделано золотым и серебряным шитьем, жемчугами и драгоценными каменьями.
На следующий день, «в день высокоторжественного праздника Святыя Пасхи», состоялось освящение Зимнего дворца.
Церемония была продумана таким образом, что бы никто из приглашенных, а это 2 982 человека, не мог увидеть ни одного возобновленного помещения до окончания литургии.
В церковь были приглашены статс-дамы, камер-фрейлины и фрейлины, члены Государственного Совета, придворные чины, а так же члены Комиссии по возобновлению Зимнего дворца и главные архитекторы.
В половине третьего ночи двери в Предцерковный зал распахнулись и из храма вышел хор придворных певчих, за ним духовник их величеств с крестом и протодьякон со святой водой для окропления парадных залов и жилых покоев дворца. Далее следовала Высочайшая фамилия, статс-дамы и фрейлины, члены Государственного Совета, придворные чины. По окончании торжественного шествия началось разговение после Великого поста.

Итак, в былом и новом великолепии собор предстал пред изумленной публикой.

Маркиз де Кюстин так описывал ритуал в придворном храме, которому он был свидетель: «Стены, плафоны церкви, одеяния священнослужителей – всё сверкало золотом и драгоценными каменьями. Здесь было столько сокровищ, что они могли поразить самое непоэтическое воображение. Это зрелище напоминает фантастические описания из «Тысячи и одной ночи». Оно захватывает, как восточная поэзия, в которой ощущение служит источником чувства и мысли».

Но соборные богослужения объединяли присутствующих не только радостными событиями, но и печальными, связанными с глубокой душевной болью и постигшими разочарованиями. Здесь вспоминали усопших, воздавали хвалу Господу, верили, надеялись, молились… При этом неизменным оставался блистательный Церемониал Высочайших шествий к Божественной литургии и традиционный ритуал православных обрядов, в которых не последняя роль принадлежала духовенству.
Настоятелем Придворного собора всегда был духовник главы августейший фамилии. При Екатерине II Соборный притч состоял из духовника и четырёх священников.

В царствие Николая I штат придворных священно- и церковнослужителей состоял из духовника их императорских величеств, шести протоиереев, шести протодьяконов, семи псаломщиков, двух пономарей и одной просвиристевшей. Служебные обязанности соборного притча всецело зависели от жизни Высочайшего двора, от желания «всемогущего Бога на земле», который следил за «приличным поведением» священников, сам назначал в какие ризы облачаться, указывал протодиаконам как следует кадить, что исполнять хору певчих и тому подобное. При этом Николай I никогда не оставлял без внимания и житейские потребности духовенства.

Большая церковь Зимнего дворца славилась уникальным собранием величайших святынь христианского мира, призванных оберегать императора и тех, за кого он в ответе перед Богом. В ризнице хранились древние иконы в дорогих чеканных окладах, осыпанные драгоценными каменьями и жемчугом, золотые и серебряные кресты и ковчеги с мощами православных святых; части Риз Спасителя и Богоматери; фрагмент Святой чаши из высохшие тыквы, из которой Иисус Христос пил вино со своими учениками во время Тайной вечери. Великолепная церковная утварь и ослепительные облачения духовенства, находящиеся в ризнице, представляли собой не только материальную, но и огромную художественную ценность.

Перед иконостасом над золоченым Ковчегом теплилась неугасимая лампада, и в нём хранились в драгоценных уборах главные святыни церкви, поднесённые Павлу I рыцарями Мальтийского ордена: икона Филермской Богоматери, написанная, по преданию, евангелистом Лукой; десница святого Иоанна Предтечи и частицы Древа Животворящего Креста Господня. Здесь же покоилась кисть левой руки Святой мученицы Марины, оправленная в золоченое серебро с красным камнем.

Одним из последних торжеств, прошедших в Придворном соборе было венчание императора Николая II и Великой княгини Александры Федоровны.

Трагическими событиями 1917 года завершилась блистательная эпоха Придворного собора во имя Спаса Нерукотворного образа.

В 1918 году помещение храма в полной сохранности перешло в ведение Комиссии по делам музеев и охране памятников искусства и старины. Его использовали для складирования мебели.
В 1937 году по замыслу главного архитектора Эрмитажа А.В. Сивкова храм должен был предстать перед посетителями во всем своем великолепии. К сожалению, благие намерения архитектора оказались для собора роковыми. Об этом помещении вспомнили и включили его в план постоянной экспозиции - из него решили сделать выставочный зал. А для этого необходима реконструкция - демонтаж фонарика императрицы, кафедры, деревянной золоченой балюстрады клиросов и металлической решетки с вензелем Петра III. Позже дошла очередь и до иконостаса. В 1939 году на крыше разобрали деревянные колокольни обоих церквей.

Но что хуже всего, превратив уникальный церковный интерьер в светский зал, его посвятили Растрелли. В эрмитажном путеводителе 1940-го года читаем: «Зал Растрелли - бывший собор Зимнего дворца. Внутренняя отделка, восстановленная после пожара 1837 года, была перегружена позднейшими наслоениями, которые в настоящее время убраны». О каких «наслоениях» идет речь, если В.П. Стасов восстанавливал церковь с максимальным приближением к растреллиевскому замыслу и, не считая косметических ремонтов, ее интерьер оставался в полной сохранности до 1938 года?

В 2012 году начались работы по воссозданию Большой церкви Зимнего дворца.
В ходе этих работ был воссоздан трехъярусный позолоченный иконостас. 13 из 18 подлинных икон заняли свое историческое место.
Вновь на Горнее место алтаря вернулся запрестольный образ «Воскресение Христово», написанный в 1761 году по заказу Елизаветы Петровны.
Сохранившаяся деревянная балюстрада клиросов установлена на историческое место.
Великолепная кафедра и металлическая решетка с вензелем Петра III была воссоздана по фотографиям 1938 года и архивным материалам.
Трапезную, как и прежде украсили отреставрированные резные золоченые бра и 4 торшера, выполненные в XVIII веке по рисункам Растрелли.

9 декабря 2014 года Большая церковь Зимнего дворца распахнула свои двери для посетителей. Сегодня в ней выставлены иконы и реликвии, связанные с царской семьей.
В XXI веке была проведена и реставрация купола храма, который без малого 250 лет венчает золоченый крест, благословляя своим сиянием наш город.

Побродить по этим прекрасным залам Вы сможете, побывав на экскурсии по Эрмитажу.